Важность и трудности изучения проблемы
Понятие «русский мир» включает в себя прежде всего людей — особенности их образа мысли, их чувства и представления об окружающем мире, их традиции и привычки, своеобразие поведения и быта. В связи с этим неизбежно возникает вопрос о национальном характере, как совокупности всех упомянутых выше особенностей, представленной в обобщенном виде. Именно поэтому важно с самого начала определиться с тем, что входит в понятие национального характера и какие трудности возникают при изучении этой проблемы.
На уровне обыденного сознания существование национального характера воспринимается как данность, как нечто естественное, не подлежащее сомнению. Уже ребенок знает, что есть и другие народы, причем нередко имеет некоторое, пусть и примитивное, мнение о том, какие они. Книги, разговоры старших, телевидение — все это дает первое представление о мире и народах, его населяющих. Представление это разнообразится и расширяется с годами, включая нередко и личный опыт общения, но существует чаще всего неосознанно, в форме застывших примитивных стереотипов. Более определенное осознание наличия национальных характеров приходит чаще всего во время пребывания в инокультурной среде. Не случайно наиболее древние наблюдения и описания характеров различных народов содержатся в записках путешественников. Столкновение с непохожим, непонятным, а главное, отличным от своего вызывало естественный интерес, стремление зафиксировать это, донести до соотечественников. Часто именно записки путешественников становятся самыми первыми источниками информации о характере, быте и нравах жителей различных стран.
И сегодня путешествие за границу обостряет чувство национальной обособленности: различия в поведении, бытовых привычках, реакции на определенные явления, отношении к тем или иным ситуациям — что все это, если не проявления некоего характера, которые и объясняет эти различия? Более того, часто мы имеем и вполне определенное представление о конкретных отличительных чертах этих характеров. Если вы скажете, что познакомились с типичным французом или типичным англичанином, дальнейшие объяснения не потребуются, подобная «типичность» имеет вполне определенный набор характеристик.
Не только интерес к чужим культурам наводит на мысль о существовании национальных характеров. Некоторым народам, например русским, свойственно постоянное «копание» в собственной душе, стремление к национальной самоидентификации, желание понять самих себя и определить свое место в мире. Попытки познания собственного характера достигают апогея в случае совпадения двух начал: внутреннего стремления к самоопределению и нахождения в чужеродной среде. Именно это и случилось с русской философией, оказавшейся в первой половине XX в. в эмиграции и сосредоточившейся на попытках постичь русский национальный характер.
Невольно наводит на мысль о национальных основах и художественная литература. Татьяна с ее «русскою душою» невольно заставляет задуматься о содержании этой русскости, а герои Достоевского, воплощающие разные стороны русской натуры, и по сей день являются главным источником представлений о характере русского народа для западной интеллигенции. Свойство это характерно, естественно, не только для русской литературы.
Однако, несмотря на очевидность существования национальных характеров на уровне бытового сознания, научное изучение их представляется делом крайне сложным и запутанным. Начать с того, что ученые так и не пришли к единому мнению относительно самого факта существования национальных характеров. Даже те, кто признают их существование, до сих пор не договорились ни о едином термине, ни о более или менее общем определении этого понятия, не выработали универсальных подходов к их изучению. До конца не разобрались и с самыми базовыми вопросами, такими как устойчивость характеров, пути их формирования, влияние на исторические судьбы народа, наконец, так и не выяснили, какая же наука занимается изучением этой проблемы.
Многочисленные факторы затрудняют изучение этой проблемы. Противники концепции национального характера чаще всего приводят следующие доводы. Любое объединение людей, в том числе и нация, состоит из индивидуумов, каждый из которых обладает своим неповторимым характером, так что нельзя говорить о некоем едином характере. Национальный же характер в этом случае видится не чем иным, как стереотипом, причем ложным и обидным. Один из оппонентов концепции, американский социолог, писал в своем исследовании в 1950-е гг.: «…почти все черты приписываются характеру того или иного народа или им самим, или его друзьями, или его врагами. При этом враги всегда варвары, в то время как сами народы и их друзья всегда высоко цивилизованны… В каждой нации существует так много различных особенностей, что практически невозможно какую-нибудь из них охарактеризовать как исключительно или преобладающе национальную. Каждая нация состоит из личностей, а не стереотипов» (Shafer, 1955: 231, 232).
К тому же в мире существуют общечеловеческие ценности, сближающие все народы. Все люди проходят определенные одинаковые стадии в своем развитии, любят, радуются и грустят, рождаются и умирают, а значит, имеют общие законы существования. Правда, даже к таким основным явлениям бытия, как рождение и смерть, нет единого отношения, что особенно заметно в западных, восточных, африканских культурах: для одних смерть — это трагедия и потеря, для других — радость, переход в прекрасный мир, для кого-то — обычная повседневность, продолжение существования в иной форме.
Кроме этого, в каждом обществе есть различные группы, например социальные и возрастные, имеющие свои общие особенности, отличающие их от представителей своей национальности, с одной стороны, а с другой — сближающие их с членами аналогичных групп во всех странах. Так, именно это единство, действительно реально существующее, привлекло внимание классиков марксизма-ленинизма как почва для возможного объединения пролетариата всех стран. Ф. Энгельс писал о том, что рабочие в Англии «говорят на другом диалекте, имеют другие идеи и представления, другие нравы и нравственные принципы, другую религию и политику, чем буржуазия» (Энгельс, 1955: 356). При этом в идеях и нравах рабочих разных стран много общего, обусловленного их социальным положением. Похожая ситуация наблюдается и в различных возрастных группах. В международных молодежных лагерях представители самых разных национальностей легко находят общий язык на почве единства проблем, таких как учеба, взаимоотношения с родителями и представителями противоположного пола и т. д., сходства эстетических вкусов, например: в музыке, литературе, кино, танцах, общности тенденций моды, универсальной сегодня для всего мира.
Наконец, все народы проходят различные исторические периоды: условия их существования, государственный строй, общественный порядок — все это нередко претерпевает кардинальные изменения, отражаясь и на особенностях культуры, и на традициях, и на восприятии окружающего мира. Ярким примером является Россия, на протяжении одного столетия дважды коренным образом поменявшая всю политическую, а вместе с ней и идеологическую, экономическую, социальную системы, но, отметим сразу, несмотря на это, сохранившая при всех режимах некие особенности. Такие общие для большинства стран явления, как технический прогресс и глобализация мировых отношений, не могли не совершить переворот в системе человеческих ценностей, серьезным образом повлиять на быт и нравы всех народов мира.
Все эти положения по-своему справедливы. Однако в любом народе существуют общие характерные черты, которые отличают его от других народов и сближают его с соотечественниками. Это те особенности, которые объединяют различные социальные группы, общие для «отцов» и «детей», их можно проследить у людей, имеющих совершенно разный уровень образования и культуры поведения, и даже у тех, кто сознательно пытается отказаться от своего, национального, или заимствовать обычаи других народов. В той или иной степени они проявляются у всех представителей одной национальной общности, каким бы размытым ни было само это понятие. Более того, эти черты можно (и нужно) проследить на длительном историческом отрезке, они сохраняются при разных государственных режимах и политических системах. Именно они удивляют современных читателей исторических трудов, заставляя восклицать: «Надо же, XVIII век, а все как у нас!» Эти черты и составляют суть национального характера, именно они подлежат исследованию.
Осложняет исследование политический момент. Идея национального характера, ее абсолютизация и упрощение являются благодатной почвой для процветания национализма, шовинизма и расизма. Подход здесь, как правило, очень прост: если народы, как и отдельные люди, имеют свои характеры, значит, они могут быть плохими и хорошими, сильными и слабыми, а значит, хорошие и сильные должны управлять плохими и слабыми. Не случайно самое большое число работ, опровергающих полностью саму идею национального характера, появляется именно в кризисные моменты истории, например в период Второй мировой войны. В 1940 г. в Англии была издана книга с характерным названием «Иллюзия национального характера», автор которой очень страстно разоблачал идею существования национального характера, которая, по мнению автора, настолько нелепа, что в будущем станет поводом для шуток. «Нация не является естественным объединением, — писал английский ученый, — подобным стаду буйволов или стае волков, это преимущественно случайное объединение». Но идея эта используется некоторыми «для обмана людей, для того, чтобы подчинить их воле правителей-выскочек… поддержать иллюзию, что война — явление естественное и необходимое» (Fyfe, 1940: 4, 272). Именно эта идея, считал автор, является главным препятствием на пути объединения народов. Категоричность автора вполне объяснима, принимая во внимание год выхода книги. Схожая ситуация имела место и в Америке 1950–1960-х гг., в период обострения расовых и этнических противоречий в стране, также породивший литературу, «разоблачающую» концепции национального характера.
Запутывает ситуацию и существование стереотипов, устойчивых представлений о других народах. Как разобраться, идет ли речь о реально существующих особенностях характеров народов или об их субъективном восприятии через призму стереотипов или автостереотипов. Именно этот довод звучит особенно часто у противников концепции национальных характеров. Проблема эта сегодня настолько важна, что на ней стоит остановиться чуть подробнее.
Хорошо известно, что каждый народ имеет свое видение других народов. Яркое, хотя и примитивное отражение подобных представлений можно найти в популярных в нашей стране международных анекдотах, в которых представители разных национальностей реагируют на одну и ту же ситуацию в соответствии с тем характером, который им традиционно приписывается. Французы в них всегда легкомысленны и любвеобильны, англичане — сухи и чопорны, немцы — обстоятельны и туповаты, испанцы — страстны и необузданны и т. д. Широкое бытование стереотипных представлений о других народах очевидно. Вместе с тем изучение национальных стереотипов представляется чрезвычайно сложным.
На протяжении длительного времени ведется полемика о понятии «стереотип», делаются попытки выявить пути формирования и распространения их в обществе, обсуждается вопрос о влиянии их на отношения между народами. Нет единого мнения и относительно правомерности использования самого слова «стереотип». В научной литературе можно встретить различные термины: национальные стереотипы, этнические предрассудки, этнические представления, национальные образы и другие, выражающие одно и то же явление. Изучением национальных стереотипов занимаются самые разные специалисты — социологи, психологи, политологи, филологи, историки — в самых разных странах. В ряде стран существует самостоятельное междисциплинарное научное направление, изучающее происхождение, функционирование, влияние на состояние общества стереотипных представлений. Направление это получило название «имагология» (во французском языке) или «имэджинология» (в английском языке). Что же такое стереотип вообще и национальный стереотип в частности?
Разного рода словари, справочники и энциклопедии достаточно единодушны в определении понятия «стереотип». В целом все они сходятся на том, что стереотип — это «схематический, стандартизированный образ или представление о социальном явлении или объекте, обычно эмоционально окрашенные и обладающие большой устойчивостью. Выражает привычное отношение человека к какому-либо явлению, сложившееся под влиянием социальных условий и предшествующего опыта...» (Советский энциклопедический словарь, 1980: 1282; Краткий политический словарь, 1987: 447; Философская энциклопедия, 1970).
Столь же единодушны и словари, вышедшие на Западе: «стереотип — устойчивый, обобщающий образ или ряд характеристик, которые, по мнению большинства людей, свойственны определенной личности или вещи», «образ, идея, характерная черта и т. д., которые стали устойчивыми и стандартизированными без учета индивидуальности (и поэтому, видимо, ложны)» (Collins, 1988: 784; Oxford…, 1989: 1259; Longman…, 1992; Jary, Jary, 1991: 629). Вместе с тем, несмотря на кажущуюся ясность и определенность, споры относительно содержания понятия «стереотип», и в частности «национальный стереотип», продолжаются вот уже не одно десятилетие.
Термин «стереотип» был введен в научный оборот американским социологом Уолтером Липманом. В книге «Общественное мнение», вышедшей в 1922 г., он сделал попытку определить место и роль стереотипов в системе общественного мнения. Под стереотипом Липман понимал особую форму восприятия окружающего мира, оказывающую определенное влияние на данные наших чувств до того, как эти данные дойдут до нашего сознания (Lippman, 1950: 95). По мнению Липмана, человек, пытаясь постичь окружающий мир во всей его сложности и противоречивости, создает «картину в своей голове» относительно тех явлений, которые он непосредственно не наблюдал. Человек имеет определенное представление о большинстве вещей еще до того, как он с ними непосредственно столкнулся в жизни. Подобные представления-стереотипы определяются тем культурным окружением, которое сформировало взгляды данного индивидуума: «В большинстве случаев мы не сначала видим, а потом даем определение, мы сначала определяем для себя то или иное явление, а потом уже наблюдаем его. Во всей... неразберихе внешнего мира мы выхватываем то, что наша культура уже определила для нас, и мы имеем очевидную тенденцию воспринимать эту информацию в форме стереотипов» (там же: 81). Стереотипы позволяют человеку составить представление о мире в целом, выйти за рамки своего узкого социального, географического и политического мира. Липман пишет о том, что стереотипы так настойчиво передаются из поколения в поколение, что часто воспринимаются как данность, реальность, биологический факт. Если же личный опыт противоречит стереотипу, как правило, происходит одно из двух: негибкий, незаинтересованный по каким-то причинам в изменении своих взглядов человек либо просто не замечает этого противоречия, либо считает его исключением, подтверждающим правило, и, как правило, просто забывает о нем. Человек восприимчивый, любопытный при столкновении стереотипа с реальностью позволяет себе внести изменения в восприятие окружающего мира (там же: 100). Липман не считает стереотипы однозначно ложными представлениями. По его мнению, стереотип может быть правдой, частично правдой или ложью. Липман первый ввел в научный оборот термин «стереотип», дал ему определение, подчеркнул важность этого явления. «Система стереотипов, — писал он, — возможно, является стержневой в нашей личной традиции, она защищает наше место в обществе... а также сохраняет время в нашей занятой жизни и помогает нам спастись от сбивающих с толку попыток увидеть мир устойчивым и охватить его целиком» (там же: 95, 114). Западная наука о стереотипах заслуженно считает Липмана своим «отцом», ученым, основные идеи которого получили свое развитие практически во всех западных концепциях стереотипов. Характерно, что и у нас в стране основные определения стереотипов, как правило, основаны на идеях Липмана: так, в «Философской энциклопедии» (Липман, 1970) статья о стереотипах практически кратко пересказывает основные положения концепции Липмана, предварительно сославшись на него.
В 1920–1930-е гг. в Америке появляется ряд оригинальных работ, преимущественно посвященных проблемам общественного мнения, продолжающих разработку теории стереотипов. Социолог Роберт Бинкли называет стереотип «величайшим всеобщим знаменателем» (Binkley, 1928: 393). По его мнению, наличие стереотипов позволяет обывателю адекватно оценивать политическую ситуацию, слишком сложную для его анализа и слишком удаленную от сферы его деятельности. В работе, вышедшей в конце 1930-х гг., рассматриваются два мира, в которых живет каждый человек. Один из них — внешний мир включает в себя то, что с нами происходит, то, что мы сами видели, чувствовали, оценивали. Этот мир очень невелик. Большинство же знаний о мире поступает к нам из различных источников через язык и образует так называемый вербальный мир. Соотношение между этими мирами такое же, как между картой и той реальной территорией, которую она представляет (Hayakawa, 1939: 23–24).
Если Липман заложил теоретические основы изучения стереотипов, то американские ученые Кац и Брейли в 1933 г. разработали методику, получившую впоследствии широкое распространение и на долгие годы ставшую определяющей для исследователей национальных стереотипов. Сто студентов Принстонского университета приняли участие в проводимом ими эксперименте. Из списка, содержащего 84 характеристики, студентам предлагалось выбрать те, которые, с их точки зрения, являются определяющими для десяти этнических групп (негров, немцев, евреев, итальянцев, англичан, ирландцев, американцев, японцев, китайцев и турок). Результаты, полученные в ходе эксперимента, показали, что в большинстве случаев студенты удивительно единодушны в определении характерных, по их мнению, черт, присущих той или иной этнической группе. В работе, анализирующей результаты эксперимента, Кац и Брейли дают следующее определение: «Этнический стереотип — это устойчивое представление, мало согласующееся с теми реалиями, которые оно стремится представить, и вытекающее из присущего человеку свойства сначала определить явление, а потом уже его пронаблюдать» (Katz, Braly, 1933: 288–289). Аналогичные эксперименты проводились в Принстонском университете еще дважды — в 1948 и 1965 гг., что дало возможность проследить эволюцию этнических стереотипов в различные исторические периоды и сделать ряд выводов об их устойчивости/изменчивости.
Несмотря на то, что метод Каца–Брейли неоднократно подвергался критике (в частности, за то, что заданные характеристики как бы заведомо подталкивают студентов к определенному выбору), он и по сей день остается наиболее распространенным методом исследования этнических представлений.
Вторая мировая война дала новый толчок к изучению этнических стереотипов. Война отчетливо показала, какую большую роль играют традиционные устойчивые представления народов друг о друге, как важно изучать пути формирования (а следовательно, и воздействия) подобных представлений[1]. Во многих случаях подобный интерес был вызван практическими соображениями: разведывательные управления различных стран нуждались в разнообразной информации как о своих врагах, так и о своих союзниках, в том числе и о том, как они выглядят в глазах друг друга.
С конца 1940-х гг. начинается новая волна интереса к изучению этнических стереотипов. В этот период по инициативе ЮНЕСКО было проведено широкомасштабное исследование с целью выявления того как представители одной страны воспринимают народы других стран и какие факторы определяют их восприятие. Надо отметить, что этот период, начало «холодной войны», характеризуется повышенным интересом к России, русскому национальному характеру, восприятию русских. Опрос ЮНЕСКО проводился в следующих странах: Австралии, Англии, Германии, Франции, Италии, Нидерландах, Норвегии, США. Участникам опроса предлагалось выбрать из 13 определений те, которые, по их мнению, характеризуют русских, американцев, англичан, французов, китайцев и их самих. Разница между положительными и отрицательными характеристиками определила так называемый знаменатель дружественности (Buchanan, Cantril, 1953: 112–184).
Большинство исследований, посвященных проблемам исследования этнических стереотипов, вышедших в свет в рассматриваемый период, основано на материалах этих опросов. Психолог Отто Кленберг, проанализировав результаты опросов, определяет понятие «этнический стереотип» следующим образом: «…это картина в умах людей относительно их собственной или других национальных групп. Подобные образы или представления обычно широко распространены в обществе; как правило, они чрезвычайно примитивны и невосприимчивы к объективной реальности» (Klenberg, 1950: 93).
Для последующей западной науки характерно все нарастающее негативное отношение к этническим стереотипам. Существование стереотипов все заметнее связывается с распространением в обществе предрассудков — расовых, этнических, национальных, социальных. Чем больше в обществе этнических проблем, тем негативнее отношение к понятию «стереотип», тем больше работ, посвященных разоблачению, развенчанию различных представлений одних этнических или иных групп о других, разработке методов «борьбы» с ними. Широкое распространение получают определения стереотипов, подчеркивающие их лживость и опасность. «...Ложные верования принимают форму... стереотипов, — читаем в работе Арнольда Роуза (1961), которая по сей день рекомендуется студентам в качестве учебного пособия. — Это преувеличение определенных физических черт или культурных характеристик, которые находят у представителей какой-либо группы, а затем приписывают как характерные для всех членов группы. При наличии стереотипа индивидуум оценивается не на основании своего собственного характера, а на основании преувеличенных и искаженных представлений о его этнической группе в целом» (Rose, 1961: 11).
В России проблемам изучения стереотипов уделялось меньше внимания, чем на Западе. В советский период, когда интернационализм и дружба народов были одной из важнейших составляющих государственной политики, национальные стереотипы и предрассудки воспринимались как явление, присущее западному обществу и не представляющее интереса для исследователей. Характерно, что «Философская энциклопедия», определив стереотип как «схематический стандартизированный образ или представление о социальном объекте, обычно эмоционально окрашенные и обладающие высокой устойчивостью», сразу переходит к изложению западных концепций стереотипов (Философская энциклопедия, 1970: 134).
Вместе с тем в нашей стране был разработан ряд интересных и оригинальных концепций. Особенное внимание изучению стереотипов уделяли политологи-международники и философы. Как правило, работы, посвященные проблемам восприятия одних народов другими, носили (и носят) скорее публицистический, чем научный характер. Еще в 1960-е гг. было сформулировано достаточно емкое определение стереотипов: «Этнические стереотипы воплощают присущие обыденному сознанию представления о своем собственном и других народах, не просто суммируя определенные сведения, но и выражают эмоциональное отношение к объекту. В них своеобразно сконденсирована вся история межэтнических отношений» (Кон, 1968: 219). «Чувственно окрашенные социальные образы» (Ядов, 1961: 70), «схема, лишь фиксирующая некоторые черты явления, иногда не существующие, а приписываемые ему субъективно» (Социальная психология, 1975: 86), «образ-стимул», побуждающий «к строго однозначному действию» (Чугров, 1993: 7) — таковы основные характеристики стереотипа в отечественной литературе.
Интересной и научно обоснованной представляется концепция Н. А. Ерофеева, в основе которой лежит исторический материал. Предваряя исследование, посвященное восприятию Англии в России в 1825–1853 гг., теоретической главой, автор, хотя и отказывается от термина «стереотип», уделяет серьезное внимание проблемам восприятия одной нацией другой. «Этнические представления, — пишет Ерофеев, — это как бы итог усвоенной нами информации, результат ее переработки и обобщенный вывод из нее», они «нередко влияют на отношения между нациями, этническими группами и государствами» (Ерофеев, 1982: 3, 11). Однако, несмотря на отдельные яркие и интересные работы отечественных авторов, надо отметить, что серьезное, научное изучение происхождения, формирования, бытования, воздействия на общественное мнение этнических стереотипов в нашей стране только начинается, и приоритет в этой области, бесспорно, принадлежит западным ученым.
Одной из центральных проблем, волнующих специалистов, занимающихся этническими стереотипами, является проблема наличия «зерна правды» в них. Есть ли доля истины в традиционных представлениях одних народов о других, или этнические стереотипы могут существовать и переходить из поколения в поколение, будучи абсолютно ложными по своему содержанию? Этот вопрос особенно важен при изучении проблем национального характера, ибо, если это зерно правды есть, оно и составляет национальные особенности, присущие характеру данного народа.
Большинство исследователей проблемы вслед за «классиком» Липманом считают, что «этот миф... необязательно ложный. Он может полностью быть правдой. Он может частично быть правдой» (Lippman, 1950: 123). Ряд ученых подчеркивают тот факт, что в основе этнических представлений лежит объективная реальность (при этом французская исследовательница С. Марандон выделяет в особую группу этнические предубеждения, в отличие от стереотипов не опирающиеся, по ее мнению, на реальные факты (Marandon, 1968: 462)).
Однако значительно больше приверженцев имеет концепция, согласно которой большинство этнических стереотипов является мифами, причем вредными и опасными. Сторонники этой идеи чаще всего вспоминают исследование, проведенное в конце 1920-х гг. в Калифорнии. Опрос показал, что жители штата единодушно (и стереотипно) оценивают армянских рабочих-эмигрантов, проживающих в том штате, как людей лживых, бесчестных, изворотливых и возмутителей спокойствия. На деле же было выяснено, что калифорнийские армяне гораздо реже сталкиваются с законом и значительно более активно участвуют в благотворительности, чем другие этнические группы штата (LaPier, 1936: 232–237).
Неразрывно связан с проблемой выявления «зерна правды» вопрос об устойчивости стереотипов. Если стереотип связан с реальностью, отражает реально существующий характер народа, он должен быть относительно устойчив, если же он целиком и полностью ложен, он должен меняться в зависимости от исторической, международной и даже внутриполитической ситуации в той или иной стране. В соответствии с этим положением большинство авторов настаивает на изменчивости стереотипов или частичной изменчивости, которая все-таки не позволяет говорить о стабильности стереотипов. Был проведен ряд исследований, доказывающих изменчивость стереотипов. В основном все эти исследования связаны с выяснением образа того или иного народа (чаще всего немцев и японцев) в различных странах до, во время и после Второй мировой войны. Американский исследователь проследил эволюцию образа русских во время войны и после начала «холодной войны». Результаты его опроса, позволившие сделать вывод о изменчивости этнических представлений, показали, что «общественное мнение относительно русских, бытовавшее в период, когда Советское правительство и Соединенные Штаты были союзниками в годы войны, считало их прямыми, храбрыми и патриотичными. В течение нескольких лет все изменилось и их стали считать примитивными, агрессивными и фанатичными» (Allport, 1954: 204).
Большинство исследователей считает этнические стереотипы явлением неизбежным, но опасным. Опасны даже положительные стереотипы, так как они создают впечатление объективности и, таким образом, поддерживают всю систему стереотипов в целом. Уже написаны работы, посвященные угрозе, исходящей от распространения стереотипов в обществе, и тому, как с ними бороться. Большинство словарей отмечает, что само слово имеет негативное значение, а многие исследователи, занимающиеся проблемами взаимовосприятия, просто стараются его избегать. Чем больше в стране этнических проблем, тем негативнее в ней воспринимается понятие «стереотип». Так, в Америке, например, в последнее время «этнический стереотип» стал синонимом понятия «этнический предрассудок», а главным в его содержании теперь считается его лживость, агрессивность и крайне опасное влияние, приводящее к антипатии и враждебности между членами различных групп (причем необязательно этнических).
Однозначного решения проблемы нет, да и быть не может. Прежде всего хотелось бы еще раз подчеркнуть важность научного изучения стереотипов, т. е. упрощенных, схематичных, но широко распространенных в общественном сознании представлений одной нации о других или о себе самой. Изучения не для борьбы с ними или их разоблачения, а для лучшего понимания как того народа, в котором распространены эти стереотипы, так и того, который оценивается. При всех сложностях эти обобщенные, устойчивые представления о каком-либо народе дают интересный материал для анализа его национальных особенностей, характерных черт, которые так трудно определить. Кроме этого, знание стереотипов помогает в общении с другими народами. Если ты знаешь, как тебя воспринимают, общение упрощается, так как понятны и необидны многие особенности обращения с тобой.
Можно выделить две категории стереотипов: поверхностные и глубинные. Поверхностные стереотипы — это те представления о том или ином народе, которые обусловлены исторической, международной, внутриполитической ситуацией или другими временными факторами. Они меняются в зависимости от изменений в мире и обществе. Продолжительность их бытования зависит от общей стабильности общества. Это, как правило, образы-представления, связанные с конкретными историческими реалиями.
В отличие от поверхностных, глубинные стереотипы неизменны. Они не меняются с течением времени. Да, восприятие русских в Америке во время войны и в начале 1950-х гг. выглядит по-разному, но так ли уж оно изменилось? Безусловно, изменилось отношение к тем или иным чертам характера русских, но черты остались те же. Вспомним исследование американского ученого (см. выше): прямота в «характере» (а точнее, в его восприятии американцами) русских военной эпохи с началом «холодной войны» превратилась в примитивность, храбрость — в агрессивность, патриотизм — в фанатизм. Удивительный пример находим и во второй половине XIX в. В 1860–1870-е гг., в пору наивысшего расцвета дружбы между народами России и Америки, даже самодержавная система воспринималась демократичными американцами вполне снисходительно, как естественная и полезная для России, с изменением международной ситуации она в кратчайший срок трансформировалась в общественном сознании американцев в диктатуру, произвол и тиранию. Система воспринимается одинаково как деспотическая — только в первом случае ей находятся оправдания, а во втором нет.
То же самое можно сказать и о национальных особенностях восприятия одного и того же народа. На глубинном уровне восприятие его одинаково для различных стран. Чопорность англичанам приписывают и немцы, и американцы, и французы, и русские. Национальные отличия выражаются, главным образом, в оценке тех или иных черт. Так, отсутствие многих условностей в поведении русских в XIX в. американцы оценивали положительно, как естественное поведение, а англичане — отрицательно, как проявление варварства и отсутствия воспитанности. Очевидно, что глубинные стереотипы обладают удивительной устойчивостью, и именно они представляют наибольший интерес для исследователя особенностей национального характера: сами стереотипы дают материал для изучения того народа, который является объектом стереотипизирования, а оценки характеризуют национальные особенности той группы, которая их дает.
Итак, национальный характер — явление сложное, неоднозначное и противоречивое. Столь же трудным является и его изучение. Национальный характер нельзя увидеть, вывести в лабораторных исследованиях, он не поддается прямому наблюдению, а обнаруживается лишь косвенно, через слова, поступки, произведения культуры, отношение к тем или иным явлениям, поведение в различных ситуациях. Однако подобное исследование должно вестись с постоянным учетом личностного фактора, так как поведение и реакции зависят и от личных особенностей каждого человека. Даже такой, казалось бы, очевидный источник информации о национальных особенностях, как литература, далеко не однозначен. Сейчас часто приводят в пример исследование, проведенное немцами накануне Второй мировой войны с целью выявления особенностей национального характера русских. За основу была взята русская классическая литература с ее лишними людьми и страдающими бездельниками, а на практике оказалось, что мужики-солдаты, встретившие немцев в России, не имели ничего общего ни с Онегиными, ни с Обломовыми. Так то оно так, но это не значит, что не живет в русском человеке что-то и от Обломова, а что-то и от Манилова, ведь дошли все-таки немцы до самой Москвы. Надо только уметь вычленить главное, в том числе и в литературе.
Два важнейших принципа должны быть положены в основу исследования национальных характеров. Во-первых, необходимо избегать абсолютизации и упрощения. Ничто не вызывает столь сильного неприятия, как высказывания типа: «все французы скупы», «все англичане молчаливы», «все русские пьяницы», «все немцы едят сосиски», даже если в них и есть доля правды. Также неприемлемы и нередко встречающиеся в литературе отрицания существования национального характера, строящиеся по аналогичному принципу: «Все считают, что немцы едят сосиски, а они на самом деле предпочитают пиццу». Здесь важны особенности, традиции, предпочтения, порой даже теоретические идеалы, ведь важно, что немцы любят, предпочитают сосиски, даже если и едят пиццу, которая продается на каждом углу. Для подобного анализа необходим крайне деликатный подход к проблеме и необходимость отказаться от категоричности. В одном из американских учебников по русской цивилизации был раздел «Русский национальный характер», где на 1,5 страницах назывались 10 самых характерных для русского человека черт. Надо ли говорить, насколько далеко это было от реальной жизни и реальных людей.
Второй принцип, который должен быть понят перед тем, как приступить к изучению проблемы национального характера, заключается в том, чтобы отказаться от каких бы то ни было оценок в этом вопросе. В вопросах национального характера нет категорий «плохое» или «хорошее», есть только «разное». Простой пример. В России принято на дороге предупреждать водителя о том, что впереди стоит инспектор ГИБДД, ДПС или еще какой-нибудь дорожный контролер скорости. Это проявление водительской солидарности никого не удивляет, оно естественно для страны, где исторически очень важно чувство взаимовыручки, где законы нередко противоречат здравому смыслу, а знаки на дорогах — простой человеческой логике. Совсем другие чувства подобное проявление «общинности» вызывает у американца: с его точки зрения, это вопиющее нарушение закона, которое может привести к несчастному случаю. Американец, верящий в свои законы и здравый смысл общественного устройства, даже в случае отсутствия на дороге постового, не поленится остановиться и сообщить куда следует о замеченном им нарушении скорости. Подобный же поступок вызовет негативную реакцию со стороны русского человека, для которого подобное проявление «законопослушности» и «патриотизма» не что иное, как «стукачество». Каждый из них по-своему прав, исходит из ценностей своей культуры, особенностей культурно-исторического развития и т. д. Это ни хорошо, ни плохо, просто восприятие жизни в данном случае разное.
Проблема национального характера — одна из самых загадочных в науке. Как, почему они складываются, в чем появляются, как влияют на исторические судьбы народов? Далеко не на все вопросы можно найти ответы. Финн, переехавший в Италию и проживший там 20 лет, так никогда и не станет итальянцем, хотя и будет жить соответствующим укладом и в жарком климате. Значит, дело не просто в условиях жизни. Но и не в генах, так как мы имеем яркий пример Соединенных Штатов Америки, страны полностью заселенной иммигрантами (и недавними), но имеющую свой отчетливо выраженный национальный колорит. Некоторые исследователи приходят к парадоксальным выводам. Так, например, русский мыслитель И. Л. Солоневич считал, что «факторы, образующие нацию и ее особый национальный склад характера, нам совершенно неизвестны. Но факт существования национальных особенностей не может подлежать никакому добросовестному сомнению» (Солоневич, 1998: 19). А славянофил А. С. Хомяков сетовал: «Не чувствуем ли мы разницу между типом немецким или английским, русским и шведским, французским и гишпанским? И в то же время мы убеждены, что различие этих типов описать невозможно» (Хомяков, 1900: 50–51). Признавая реальным факт существования национального характера, все-таки стоит попытаться рассмотреть факторы, его определяющие, способы и методы его изучения.
Необходимо сразу оговориться, что единого устоявшегося термина в науке не было и нет. То, что входит в понятие «национальный характер», в разные периоды меняло свои имена и обличья: здесь и народный дух, и коллективная личность народа, и психический склад нации, и этническое сознание, и самосознание, и параметры культуры, и многое другое. Но во всех случаях речь идет о выявлении неких общих особенностей, присущих тому или иному народу, неких единых черт, которые отличают его от остальных народов. Понятие «характер» ошибочно связывает проблему с психологией, переводит ее в личностный план. Термин «национальный» трактуется разными исследователями по-разному, некоторые предпочитают понятие «этнос» или «народ». Однако, за неимением ничего лучшего, в книге используется термин «национальный характер» как наиболее устоявшийся и понятный.
Условность этого термина очевидна. Вместе с тем поиски лучшего представляются потерей времени. Известный этнограф С. А. Токарев в свое время и по другому поводу писал: «Споры об объеме и предмете этнографической науки… принесли больше вреда, чем пользы, потому что они долгое время отвлекали внимание этнографов от задач положительной исследовательской работы в сторону абстрактных рассуждений и игры в дефиниции» (Токарев, 1957: 84). Это точка зрения вполне справедлива и по отношению к проблеме национального характера. Нередко борьба с терминами имеет ярко выраженную политическую окраску, отражает отрицание предшествующей эпохи: раз раньше было так, мы назовем по-другому. Порой является выражением научного (скорее, наукообразного) снобизма — все, что представляет собой отступление от традиционной науки, терминология которой в основном оформилась еще в античности, объявляется антинаучным и рассматривается свысока. В случае с национальными характерами ситуация усугубилась обилием откровенно политизированных, «ненаучных изысканий» (Образ России, 1998: 67), что также оттолкнуло от изучения проблемы серьезных ученых.
Конечно, более приемлемыми и менее одиозными были бы, например, термины «культурные особенности» или «культурное своеобразие». Но они же являются и более абстрактными, менее понятными, так что национальный характер в этом случае точнее и понятнее передает суть вопроса. Изучением же проблемы, под разными названиями, занимались многие крупные ученые, о чем речь пойдет в следующем разделе.
[1] Интересно, что Британский совет, возникший еще в 1934 г., своей главной задачей ставил распространение правильной информации об Англии, и правительство Англии не жалело (и не жалеет) средств на это столь важное, с его точки зрения, государственное дело.
Русский
English
